Однако и в стаде выбраться из Pear-Building не так-то просто.
Сперва идентификация: лазерные лучики прыскают на радужку твоего глаза (заодно дыхни в трубочку, дабы было ясно, что он – твой, а не от мертвого осла). Затем бесстыжий куб терагерцевого излучателя не только раздевает тебя, но и прощупывает твое тело до клеточного уровня, рамка электромагнитного сканера размером с дверной косяк – до молекулярного.
Не выносишь ли ты из здания какие-либо устройства, являющиеся собственностью корпорации? Не тащищь ли ты внутри себя информацию, составляющую технологическую или коммерческую тайну корпорации? Ну-ка, что у тебя там в жировой прослойке спрятано? Не превращены ли липосомы в ячейки памяти – мемоциты – в которых записаны все сведениях о новых разработках корпорации?
Затем мистер робохранник мановениями многопальцевых манипуляторов проверяет, чем набиты у тебя карманы. Вдруг ты похищаешь дизайнерскую туалетную бумагу «Делай со мной», преступно увеличивая расходы фирмы на содержание персонала. Это щекотно, но не веселит.
В конце еще имеется пост с двумя, так сказать, живыми охранниками – впрочем, вы вряд ли найдете у них какое-то отличие от биороботов. Они и моргают редко. Эти «иносранцы», от которых не отделаешься шуточкой; за хорошую зарплату они изучают выражение твоего лица, твою походку – не обманул ли ты ведущего производителя интракорпоральных устройств, не злоупотребил ли своим положением. И вообще тщательно показывают, что ты – микроб, в отличие от них.
– Попрошу остановиться, господин… – его сканер быстро считал мой интракорпоральный бэджик, – Царегородский.
Секьюрити смотрел на меня оловянными глазами из-под узкого лба – это был взгляд свободной личности, исполненной внутреннего достоинства и осознания собственной миссии. Это не просто «я только делаю свою работу», скорее уж: «я загрызу тебя, едва заподозрю, что ты вредишь нашей всемирно известной корпорации, где мне дали должность такого крутого парня». Заметно было, что я ему не понравился; неловкая улыбка или быстрое моргание могут только усугубить мое положение.
– Вы шатались при ходьбе, – наконец приговорил он, пробуривая во мне взглядом дырку. – Ввиду подозрения в употреблении вами наркотических веществ я вынужден вас протестировать: пройдите по виртуальной белой линии к электронному носу, который проанализирует ваши запахи.
Я должен испугаться, почти что обкакаться. Как бы не так! Жри, гад:
– Сами идите к носу. Или к экрану терагерцевого сканера, где все тетки голые. Сегодня мне вживили испытательное устройство, и вы получили об этом информацию с СУЧ. Некоторый сенсорный хаос, видимо, привел к проблемам с моим вестибулярным аппаратом, это и ежу понятно.
– Согласно данным СУЧ вы должны были находиться в испытательном секторе до 19.00, – отбарабанил охранник.
– Но эксперимент закончился раньше и я не мог, имея хаотизированную сенсорную сферу, возвращаться на свое рабочее место.
– На СУЧ нет никаких упоминаний о том, что эксперимент, возможно, закончится досрочно и что вы не сможете продолжить работу.
Вообще с охраной заедаться нельзя. За препирательство с секьюрити фирма выгоняет с работы в два счета и без выходного пособия. Но эта скотина смотрела на меня, как на негра с плантации. И я не мог обуздать свои чувства.
– Слушай, я отдал этой фирме пятнадцать лет жизни, перерабатывая почти каждый день и не тебе читать мне нотации.
«Оловянный глаз» немного удивился моему сопротивлению.
– Сейчас идите, но я составлю на вас рапорт, господин Царегородский, – сказал он чуть более тихим голосом.
– Да подотрись ты им, сэкономишь для любимой фирмы на туалетной бумаге.
Когда я, сделав несколько шагов, обернулся, то чуть не упал. Не потому, что поскользнулся.
Распахнулась форменная куртка на животе охранника, там мгновенно расцвел цветок с мясистыми листьями, да еще из него заскользил червеобразный отросток в сторону какой-то сотрудницы, проходящей контроль. Вокруг секьюрити, демонстрирующего такую скорость биологических процессов, все будто застыло и для красоты немного заискрилось. Сотрудница не реагировала и почти не шевелилась, пока блудный червяк ощупывал ее лицо, елозил по тому, что ниже, и вползал ей под юбку. Вот так номер. Только лицо ее посерело…
А потом наваждение развеялось. Охранник как охранник, никаких отростков не видно. За мною через контроль, тупо жуя резинку и выдувая из нее пузыри с рекламой Pear, прошла очередная карьеристка средних лет. Никто ничего особого не видел. Кроме меня. А я что – идеал разве? С кем не бывает – померещилось с недосыпу. Если честно, до полуночи катался виртуальным колобком, к тому же в игре «Рашн боллхед» явно не хватало викселей – это ж дешевый контрафакт с блошиного рынка. «И от тебя, тираннозавр зло…учий, уйду».
Я повернул голову к желанным наружним дверям – и тут сюрприз. Секьюрити уже стоял передо мной. И он хорошо подготовился к новой встрече.
Его кожные покровы стали, по большей части, прозрачными. Красный цветок рта опускался стеблем пищеварительного тракта вниз, неморгающие глаза пускали корни в гиацинтовое пятно, находящееся на месте мозга. А там, где на животе разошлась его рубаха и распахнулась куртка, что-то активно шевелилось и даже чмокало.
Кажется, я так рванул, что он отлетел в сторону, как пушинка. У меня ускорение такое было, что я нашел себя уже в кабине моего автостаричка на скайвее. Здание фирмы, хоть и напоминало, соответственно названию, грушу, но теперь не исполинскую, а просто большую – километр от Pear-Building я просвистел.
2
По дороге, конечно, думал-гадал на тему этого ужастика, но ни к какому выводу не пришел. Померещилось – это солидная версия. И «колобок» мог повлиять, и употребление в пищу энерджайзеров; из-за них нервные цепи, идущие от органов чувств, иногда берут передышку, а мозг, расправив крылышки, устремляется в полет фантазии. Версия вторая – тот интракорпоральный гаджет, который мне впрыснули в испытательном секторе, так подействовал. Но в такой версии самым важным является то, что этого не может быть.
Льющиеся из интракорпорала виртуальные образы должны прославлять продукцию «Pear», которая «делает мир свободнее, счастливее, демократичнее» и так далее по списку. А тут такой мрак. И вообще ниже пятого этажа в Pear-Building новый интракорпорал, по счастью, уже отдыхал – из-за отсутствия совместимых (а заодно проклятых назойливых) транспондеров, передающих через мой боди-коннектор экспериментальную рекламу от СЭРа…
Вот я и дома. Будь я слепым и глухим, то все равно б узнал свой sweet home. На лестнице меня окутывает густая смесь запахов. Солируют тухлые яйца, что входят в кухню какой-то южной народности, сбежавшей в квартиру номер пять от ужасов сокращения расходов на рабсилу у себя на родине. Мощным хором вступает резина, из которой умельцы лепят «подруг гастарбайтера» в квартире номер семь. А домовладелец запечатал пластиком все окна, чтобы сэкономить на отоплении.
Когда я собрался вставлять карточку ключа в прорезь дверного замка, то уловил – внутри кто-то есть. Последующая мысль превратила мои ноги в кисель, я едва не плюхнулся на пол. А что, если этот червивый секьюрити уже там внутри? Вовремя вспомнил, что моя экс-фрау должна была подвезти детей. Вон даже голоса слышны. Впереди выходной, меня впервые за долгое время не подписали на «сверхнедельные» в счет отпуска, который я не могу уже взять пару лет.
Детишкам до двенадцати вживление интракорпоральных устройств в прошлом году законодательно запрещено (этот запрет соблюдается, правда, только в «белых зонах»), так что Джонатан и Максимилиан были обвешаны гаджетами снаружи – как рождественская елка игрушками. Очки – проекторы «дополненной реальности», сенсорные куртки и дигитальные полуперчатки, транслирующие игрока в виртуал, сенсорные наклейки на ногти – устройство ввода-вывода, без которых не загрузишь игру. Самыми мальчишескими были, пожалуй, их ботинки на минироликах с накопителями движения. Натик сейчас активно раскатывал по квартире, помахивая виртуальным мечом и снося головы оркам, пока еще виртуальным, а Максик пристроился к холодильнику.